Они вышли на просторную галерею, усеянную балконами и переплетенными мостками, тянущимися то вверх, то вниз, точно корни. Переходы становились лестницами, лестницы — туннелями, и все сходились к центральной каморе, угнездившейся в самой сердцевине.

— Отсюда они начали резьбу — мы всегда начинаем с низов, — заявил Лугаш. — Подпол — сердце ложи во многих смыслах. Наши крепости вырастают из него, поколение за поколением.

Видно было, что здесь шел бой. Изрешеченные, обугленные стены и пол крошились, рассыпаясь золой. Разорванной паутине темнели запекшиеся кровавые потеки. Волькер достаточно сражался со скавенами, чтобы опознать признаки стрельбы из дульнозарядных джизелей и следы варп-пламени. Крысолюды пробивались внутрь с боем, наверное, при поддержке бронированных зверей и отрядов стрелков. Какими бы свирепыми ни были Паучьи Клыки, куда им против гораздо лучше вооруженных и многочисленных крысаков.

— Трудно поверить, что эти паразиты пробрались так далеко. — Зана разглядывала поврежденные стены.

— Они умеют быть упорными, когда чего-то хотят, — откликнулась Ниока. — И дисциплинированными.

Волькер поежился, вспомнив окопы и пищащие орды, несущиеся сквозь дым.

— Наверное, это хорошо, — заметила Зана. — Иначе мы бы никогда сюда не попали. Скавены знатно потрепали зеленокожих. — Где-то вдалеке раздался крик, и женщина развернулась, выхватив меч. Крик затих, лишь глухое эхо еще металось между стенами и разбитыми статуями. Все ждали с оружием наготове, но гроты не показывались. — Заняты чем-то, — пробормотала Зана.

— Уверен, с Роггеном все в порядке, — сказал Волькер.

— Заг'мар хранит его, — отозвалась Ниока. — Как он хранит всех нас.

— Я беспокоюсь не о Роггене. Эта проклятая пиявка… От нее добра не жди. — Зана нахмурилась и ткнула мечом в направлении Волькера: — Ты напрасно позволил ей идти с нами, азирит.

— При чем тут я? — запротестовал он. — Я вам не командир.

— Ну, кто-то же командир, и это не я, — фыркнула Зана. Оба они посмотрели на Ниоку. Та выглядела озадаченной:

— Я лишь скромная жрица. Я не командую людьми.

— Тихо вы все, — велел Лугаш. Он остановился у входа на балкон, нависающий над сердцевиной дерева. Толстые перила здесь были сломаны — наверное, их раскурочило какое-то оружие скавенов. Лугаш присел на корточки. — Тут была драка. — Он растер между пальцев щепотку пыли. — Дюжина дуардинов, судя по отпечаткам сапог. Мы несколько раз пересекали их след. Видно, прорубили путь внутрь — и прорвались с боем. Упорные.

— Окен! — выдохнул Волькер. Сердце его подпрыгнуло. Если Окен забрался так далеко, возможно, он уже нашел копье… Волькер коснулся одного из пороховых ожогов на стене и сунул в рот испачканный нагаром палец. — Это определенно он.

— Откуда знаешь? — удивилась Зана.

— Знакомая смесь. — Он сплюнул, избавляясь от привкуса гари. — Мы на верном пути.

— Они, должно быть, воспользовались атакой скавенов как отвлекающим моментом. Гроты были слишком заняты сражением с крысолюдами, чтобы заметить такой маленький отряд. Хороший план, — одобрила практичная Зана.

— Но не сработал. — Ниока провела по стене рукой, наклонив голову, словно прислушиваясь к чему-то. — Скавены прорывались сверху и снизу, так что дуардины оказались в ловушке.

— На них насели — отсюда, — буркнул Лугаш. — Гляньте — они разнесли мостки, чтобы срезать пуль. Рискованно.

— Не для Окена, — сказал Волькер. Балкон заканчивался выходом на один из извилистых переходов. Кто-то воспользовался взрывчаткой, разместив ее на дальнем краю и, вероятно, протянув к ней пороховую дорожку, чтобы обрушить мостки. Опустившись, они превратились в импровизированный трап. Крутой получился спуск, трудный, но все же лучше, чем с боем прорываться по запутанным туннелям и коридорам. — Смотрите, горные когти. — Он кивнул на железные крючья, глубоко вонзившиеся в изувеченную древесину. — И они оставили тросы.

— Предполагали, что вернутся, — сказала Зана.

— Не вернулись, — заметил Лугаш.

— Вот почему мы здесь. — Волькер осветил фонарем упавшие мостки, подтянул один из тросов и для пробы подергал его. — И вот почему мы спустимся туда. — Прицепив фонарь к поясу, он закинул за спину винтовку и половчее ухватил веревку. — Оставайтесь здесь, если хотите, но свет я забираю с собой.

Зана хихикнула.

— Вот потому ты и командир.

Юхдак Девятеричного Пути, последний принц Ярусного города, извлек свой клинок из трупа грота и вздохнул. Маленькие зеленые тела, покрытые смертельными ранами, загромождали древесный коридор позади него до самого пробитого им входа. Занавеси из лохмотьев паутины колыхнулись, когда он, переступив через очередной труп, двинулся дальше.

Приземление было нелегким. Пуля из винтовки смертного попала ему в голову. Хрустальный шлем треснул, несколько осколков потерялось, в ушах до сих пор звенело. Только вложенная в доспехи и вплетенная в мантию магия спасла Юхдака, когда он соскользнул с макушки Великого Короля.

Колдун врезался в полог Горча и тут же был атакован пауками. Сотнями пауков. Он сжег их вместе с паутиной, уцелевшие бежали. Он тоже не остался на месте, доверившись Изменяющему Пути, хотя хозяева леса упрямо шли по его следу.

Юхдак пробивался через чащобу с боем, орудуя клинком и заклятиями, пока не добрался до верхних ветвей того места, которое искал. Дуардины колонизировали лес, по одному дереву за раз. Передвигались они по выдолбленным ветвям, превращенным в поднебесные мосты, или вдоль выровненных корней, ставших дорогами между покрытыми корой башнями. Трудолюбивый народ, хотя и не способный увидеть великой космической истины.

Каждая ветка, каждый корень сходились к этому месту — самому старому и высокому дереву в лесу старых и высоких деревьев. Выше любых шпилей Ярусного города, с корнями, погруженными глубже любых скавенских нор, — другого такого не было нигде. Но, как и остальному Владению, ему пришлось пострадать. Дуардины, выдолбившие ствол великана и превратившие его в цитадель, давно сгинули, и дерево заселил новый народец.

Юхдак развернулся — и снес с плеч голову подкрадывавшегося к нему грота. Еще двое, сжимая каменные клинки, кинулись на него из червоточин в стене и потолке. И еще один выскочил из-за паутины, стискивая татуированными пальцами древко грубого копья.

Щуплые тела падали одно за другим, присоединяясь к остальным, и символы на клинке принца с каждой смертью вспыхивали ярче. Оружие довольно подрагивало. Демона, заключенного в железо, не занимало ничего, кроме примитивного голода. Таким он когда-то был, таким, наверное, и остался. С каждой отнятой жизнью демон становился сильнее — и пробовал на прочность знаки, удерживающие его в клинке. Скоро он может воспротивиться его хозяину или, хуже того, повернуться в его руке, метя, к примеру, в горло владельца. Единственное, чему можно доверять в отношении демонов, так это что им нельзя доверять, даже когда держишь их за горло.

Существо в клинке беспокойно заскулило. Рукоять скорчилась в кулаке. Колдун тихонько зашептал, обращаясь к оружию и сожалея о том, что здесь нет его убийственной стаи. После падения Великого Короля он не видел ни одного ворона. Едва ли они его бросили. Но им, как и демону в мече, нельзя полностью доверять. Клинок снова захныкал. Невероятно, но что-то его напугало.

И это что-то наблюдало за ним. Теперь и Юхдак почувствовал тяжесть чужого внимания. То был не демон, не послание. И не простой зверь. Колдун обернулся, вскинув руку. Ведьмин огонь обвил пальцы, озарив дальние углы развалин холодным светом. В мерцающем сиянии маг различил намалеванные на стенах варварские метки. Гроты маниакально предавались творчеству — когда не ели друг друга. Объятый неожиданным для себя любопытством, Юхдак стал рассматривать каракули.

Символы легко поддавались расшифровке. Светящиеся пальцы колдуна скользили по пиктограммам, говорящим о погоде и великих битвах — в основном засадах. Но было и что-то другое, один символ повторялся снова и снова. Паук. Неудивительно с учетом специфического происхождения свирепости гротов. Но все-таки…