Эфирный корабль кренился и качался, но несся с такой скоростью, что перенапрягшиеся двиргатели стонали, будто потерянные души. Огненное дыхание залповых орудий растапливало тучи. Выпускные клапаны уводили «Занк» от челюстей Великого Короля — пока уводили. Палуба вырывалась из-под ног, так что все, включая экипаж, цеплялись за поручни. Волькер мотал полу кителя вокруг железной стойки и завязал крепкий узел, целясь и поджидая возможность выстрелить наверняка.

— Разрывными зарядами — по тучам! — Кажется, Брондта удерживала на качающейся палубе одна только сила воли. — Давай!

Загромыхали механизмы. Крышки люков на корпусе распахнулись — экипаж нижней палубы выкатил бомбы. Шипящие шары исчезли в облаках, и почти сразу загрохотали разрывы. Мегалофин взревел от ярости среди превратившихся в огненную бурю облаков. Волькера окатила волна жара, вышибая слезы. Краска на корме «Занка» облезла, металл почернел. Но Великий Король вылетел из огня — с разинутой пастью и неутоленным голодом.

Брондт, изощренно сквернословя, выхватил пистолет и заорал в рупор, развернув его в другую сторону:

— Громовержцы наверх, быстро! Я… — Великий Король вновь пронесся мимо, едва не сбив корабль с курса и прервав капитана. С каждым кругом мегалофин подходил все ближе.

Волькер отгородился от хриплых воплей Брондта, сосредоточившись на своих расчетах. Он пристально следил за мегалофином, учитывая снос ветром и рас стояние. Он ждал момента. Волькер моргнул. Вот.

Великий Король нырнул вниз как черное нечто из его снов. Он был слишком велик, Волькер не воспринимал ничего, кроме бесконечного ряда зубов и обожженной кожи. Но отследить фигуру на макушке монстра было легче — стоило только пробиться сквозь кокон пляшущих красок. По ногам пробежала дрожь. «Занк» разворачивался — с визгом умирающего животного. Из одного двиргателя била струя эфирного газа. Судя по ругани Брондта, мегалофин повредил что-то важное. Снова грянули пушки. Великий Король неудержимо пер на них. Смерть, казалось, неизбежна.

— Азирит, что ты делаешь? Спускайся вниз! — Зана схватила его за плечо. — Если будем тут, когда эта тварь врежется…

— Я занят. — Волькер стряхнул ее руку.

— А мы падаем! — крикнула Зана. Отмахнувшись, Волькер перевел дыхание и нажал на спусковой крючок. Длинноствольная винтовка рявкнула, но грохот выстрела затерялся в вое умирающего «Занка». Эфирное судно перевернулось, утратив опору на небо и испуская эфирный газ. Волькер потерял равновесие, китель его от рывка порвался, и оружейник заскользил по палубе, врезавшись в Зану. Та ударилась о поручни и едва не перелетела через них. Волькеру повезло меньше.

Зана поймала его за руку за секунду до того, как он сорвался бы с палубы.

— Держись, азирит! — Женщина крепко вцепилась в перила. Волькер что есть силы стискивал ее руку — и свою винтовку. Все тряслось: он уже не разбирал, где верх, где низ. Казалось, что корабль, кувыркаясь, летит к зеленым просторам внизу. Желудок Волькера подкатил к горлу, ноги болтались над пустотой.

Великий Король вдруг оказался под ними. Мегалофин горел, но было тому виной колдовство или оружие харадронцев, Волькер не мог сказать. Однако огонь, ползущий по шкуре чудовища, похоже, не мешал левиафану. Он рванулся наверх, навстречу кораблю, разводя челюсти все шире и шире. Волькеру хотелось зажмуриться, но отвести взгляд от зияющей, утыканной зубами пропасти не получалось.

А потом монстр исчез. Промчался мимо гибнущего судна к холодным высям небосвода — возможно, в поисках способа затушить пламя. Последний злосчастный удар широкого хвоста задел падающий корабль, придав ему ускорение и подтолкнув в сторону земли. Волькер услышал визг Заны и рев не устающего раздавать команды Брондта, а потом все заглушили вой ветра и яростный стук рвущегося из груди сердца. Земля стремительно неслась им навстречу.

Ахазиан натянул поводья. Вдалеке показались деревья Горча, поднимающиеся стеной непостижимо громадной цитадели. Поговаривали, что самое маленькое из этих деревьев выше и крепче самой высокой и крепкой осадной башни. Сквозь зеленый полог пробивалось так мало света, что корни растений и их обитатели пребывали в постоянном сумраке. Уже какое-то время все сны Ахазиана были зелеными. Зелеными и шелестящими, точно за пределами видимости беспрестанно сновали взад и вперед косматые тела.

Но сны менялись, как менялась и песня. Охотник больше не нашептывал о прохладном темном лесе, вместо этого он… что? Кел не знал. Но в голове эхом отдавался гомон, а нос горел от вони разлитого масла и смрада грязных тел.

Дураком Ахазиан не был. Кто-то добрался до копья раньше него. Были и другие возможности, но скорее всего — именно так. Раздосадованный, он гнал скакуна по Янтарным степям почти без остановок, задерживаясь, только чтобы покормить жеребца. К счастью, в этих местах водилось предостаточно орруков и кочевников, у которых отваги было больше, чем здравого смысла.

Но теперь кто-то встал между ним и его целью. Массивная повозка, фаэтон из кости и черного железа, обнаружился совсем рядом, среди проклятой травы. Упряжка полуночно-черных скакунов била копытами по земле, костяная короста покрывала их тела, а гривы были матовыми и жесткими, как птичьи перья. Лошади зафыркали, когда Кел остановил вызывающе ржавшего жеребца рядом с ними.

Золотистые травы шипели на ветру. Над травой возвышались груды битого камня, остатки сооружений, возведенных в минувшие века ныне рассеявшимся народом. Громадные деревянные балки, увешанные бронзовыми пластинами с незнакомыми лозоподобными символами, торчали из груд под самыми причудливыми углами. Что это — остатки стен или могильники? Ахазиан не знал и знать не желал, беспокоило его только, что эти горы представляли собой идеальное место для засады. Всё еще торчащие из доспехов сломанные стрелы напоминали о подобной возможности. Среди камней, хрипло каркая, скакали вороны, наблюдая за его приближением с чрезмерным интересом.

— Птицы сказали: ты придешь этим путем. Они привели меня сюда.

Ахазиан обернулся — из-за ближайшей груды булыжников, воняя смертью, выступил владелец фаэтона. На шее его висели странные амулеты — сушеные головы. Зерцало черных доспехов украшали выгравированные сцены битвы. На широком плече воина, который преградил дорогу Ахазиану, лежал топор. Шлем его формой напоминал череп, рукоятью топора служила человеческая бедренная кость.

— Когда-то я научился языку птиц-стервятников. Сегодня это сослужило мне хорошую службу.

— Или плохую, — буркнул Ахазиан.

Его оружия заворочались, почуяв смерть. Выскользнув из седла, Кел шлепнул жеребца по боку, отсылая его в сторонку, поводил плечами, разминая их, покрутил шеей.

— Мне знаком твой запах, смертеносец, — пробормотал великан-воин, наблюдая за ним. — Я Скерн, Висельник. Назови свое имя, чтобы я мог выгравировать его на клинке. — Он приподнял топор, демонстрируя исписанное лезвие.

— Ахазиан Кел, Кел из Икрана, гибель любого, кто встанет между мной и моим предназначением. — Ахазиан изучал воина. — Мы уже встречались в Утробе Душ.

В огромной кузнице между мирами, где ковалось оружие и все инструменты войн Кхорна. Там Ахазиан узнал о Восьми Плачах и ступил на свой нынешний путь.

Скерн рассмеялся — словно кости застучали о надгробный камень.

— Да. Я еще тогда мог получить твою голову, если бы хозяева кузниц не разняли нас.

— Возможно, — протянул Ахазиан. Это был старый, хорошо ему известный ритуал. Двое смертеносцев не могут встретиться мирно. Такова воля Кхорна. Ни один воин не должен противиться ей. Да и ни один воин, достойный своего имени, и не захочет противиться. — И кому из них ты служишь, Висельник? Судя по смраду, идущему от тебя, я бы сказал, что Заару, Псу Шаиша.

— Да, так ты служишь Черепомолу, — фыркнул Скерн. — Слишком долго мне доставался лишь пыльный костный мозг мертвецов. Я хочу ощутить во рту вкус живой крови. — Он указующе вытянул руку с топором. — Желательно твоей.